Не придуманные истории Наркоманов — История Галины Петровны

Статьи — октября 19, 2011 at 20:20

«Я НЕ ЗНАЛА СВОЕГО СЫНА!»

Галина Петровна

Мой муж работал в уголовном розыске, работа отнимала почти все время, и в воспитании сына он почти не участвовал. Зато я старалась за двоих: кормила, организовывала отдых, записывала в секции, контролировала, решала школьные проблемы. Все время переживала, как бы чего не случилось. Если Тарас на полчаса исчезал со двора, у меня начиналась паника.

В первую очередь, меня волновало, чтобы сын был здоров и сыт. Остальное было на втором плане. Теперь я понимаю, что не научила его трудиться, все делала сама, считая, что у меня все равно получится лучше. Я все время как будто бежала впереди сына и пробивала ему дорогу, подкладывая «подушки» там, где он мог упасть и ушибиться. Хотела уберечь его от всех мыслимых опасностей. Но главную — проглядела.

Однажды, когда Тарас еще учился в школе, я во время уборки квартиры нашла коноплю. Сын заявил, что это — не его, попросили спрятать. Я подключила мужа, он рассказал, что за наркотики попадают в тюрьмы, как там ужасно, какие муки приходится терпеть наркоманам во время «ломок». К тому же, сотрудник уголовного розыска, у которого сын — наркоман, мог запросто потерять работу.

Мне казалось, что самое главное — вовремя отреагировать и принять меры. Друзья посоветовали устроить Тараса в университет: там хорошая среда, втянется и выбросит дурь из головы. Так мы и сделали. Правда, поступал в университет не Тарас — «поступала» я. Договорилась, с кем надо, потом и экзамены за него сдавала: уплатила кучу денег, а преподаватели его и в лицо не видели.

На занятия его отвозили мои приятели, забирала из университета я. Чуть ли не за ручку водили. Мне казалось, что главное — контроль. Заставлю его учиться — будет результат. Только потом сообразила: кому такой «специалист» нужен? Да и результата не было. Несмотря на жесткий контроль, Тарас умудрялся прогуливать большую часть занятий, потом и вовсе бросил университет.

Я уже совсем выбивалась из сил. Муж умер, справляться с сыном становилось все труднее. Так же, как я водила его в университет, за ручку отвела в военкомат. В армию Тараса просто «выперли». Я снова вышла замуж, но продолжала опекать сына, как могла. Служил он в городе, и я постоянно его навещала. Муж говорил: «Достаточно, если мы съездим к нему раз в неделю, отвезем еду и сигареты. Зачем ты постоянно с ним нянчишься, ты же решила сделать из него человека!» Но мне казалось, он не волнуется за Тараса, потому что это не его сын. Сама я волновалась беспрестанно. Все думала: как он там, сыт ли, здоров, не мерзнут ли ноги? Потом командир заметил, что Тарас употребляет наркотики.

После возвращения сына домой я каждый день заглядывала ему в глаза, проверяла вены, кожу между пальцев. Но даже жесткий контроль не помогал. Поведение Тараса изменилось: он был постоянно возбужден, не спал ночами. Каюсь, я продолжала баловать его, носилась с ним, совсем не уделяя внимания ни мужу, ни падчерице. Если возникало желание всей семьей отправиться в лес, последнее слово было за Тарасом. Он не хотел ехать — и я «не хотела». Были периоды, когда я его ненавидела, не могла видеть его ненормальные глаза. Однако жизнь всей семьи все равно вертелась вокруг Тараса. Это был сущий ад! И все устали от него.

Я стала искать через Интернет, куда отвести его лечиться. К кодировщику идти он отказался, в наркодиспансере меня разочаровали: я поняла, что его просто изолируют на время, а что потом — неизвестно. Я чувствовала ужасную беспомощность: что-то надо делать, но что?

Нашла в Интернете клинику, работавшую по системе «двенадцати шагов» и повезла Тараса в Москву. Его взялись лечить за три с половиной тысячи долларов при условии соблюдения дисциплины: если нарушит правила — выпишут и примут назад не ранее, чем через две недели, нарушит еще раз — выгонят и денег не вернут. Мы согласились — что оставалось делать?

Я работала в магазине и видела наркоманов, покупавших растворитель: сначала приходят — вроде, люди как люди, через несколько месяцев — опустившиеся существа без зубов. Я понимала, что мой сын убивает себя, не спала ночей в поисках выхода. Я надеялась, что в Москве ему что-то объяснят, он поймет, что так жить нельзя.

Выяснилось, что надеялась напрасно. Его выгоняли, потом снова принимали и выписывали, но дома все вернулось на круги своя. Я не опускала руки. Думала: продам бабушкину квартиру и повезу сына в Бишкек к Назаралиеву. Правда, сначала надо было заставить Тараса не колоться хотя бы три недели. Стала искать, где ему пересидеть это время.

Единственное, за что я благодарна московским «специалистам», так это за то, что дали мне брошюрку с адресами реабилитационных центров России и Украины. Они советовали после лечения продолжать общаться с бывшими наркоманами. В этой брошюрке я нашла адрес и телефон Центра «Выбор». Стала им звонить, справляться, можно ли у них «подержать» сына до отъезда в Бишкек. Они ответили: «Мы не собираем наркоманов, мы их лечим. Приходите на консультацию».

Я пришла, поговорила с доктором Рокутовым. В моей голове стало кое-что проясняться. Я поняла, что этот «нарыв» надо вскрывать. Привела Тараса в Центр. После разговора с доктором Саутой он вышел злой, даже уши покраснели, говорит: «Больше сюда не приду!» Оказывается, ему объяснили, что он, на самом деле, собой представляет: обычный наркоман, обычный тунеядец, который сидит на шее у матери.

Еще какое-то время Тарас пробыл дома. Жить стало совсем невыносимо. Не было уже сил терпеть постоянную ложь и скандалы. Я еще испытывала иллюзии, просила мужа устроить Тараса на работу. Он отвечал: «Какой из него работник? Опозорит и меня, и тех, кто будет помогать». Не знаю, как муж выносил меня и сына. Тарас стал грубым, хамил, ругался. Я чувствовала, что должна как-то реагировать на его поведение, но единственное, что я могла сделать — тоже кричать и ругаться. Только при муже старалась сдерживаться. Долго ли можно было выдерживать такое? Когда не осталось сил ругаться — просто не пустила Тараса ночевать.

Может, я и носилась бы с ним еще, просила и уговаривала, но в семье случилось несчастье: моя мама заболела раком, надо было ухаживать за ней. Контролировать Тараса, бегать за ним, разыскивать по чердакам — не было ни времени, ни сил. Я сказала: «Или ты пойдешь в «Выбор», или я тебя просто выгоню».

Когда он пришел в Центр, изменения стали происходить почти сразу — и с ним, и со мной. Уже первый разговор с Нелли Дмитриевной удивил меня: она как будто много лет была знакома и со мной, и с Тарасом. Мне казалось, она все знает о моих переживаниях. Откуда? Я еще не понимала, что все наркоманы одинаковы. Да и чувства, которые испытывают их матери, сходны. Потом, приходя в Центр, я чувствовала себя так, как будто каждый день открываю Америку!

На первом же групповом занятии для родителей я с удивлением обнаружила, что есть люди, которые сумели заставить своих детей изменить образ жизни. После занятий я подолгу не могла уснуть, все вспоминала, думала, как мне добиться такого же результата. Мое мировоззрение будто перевернулось. Я осознала, что дети — не продолжение родителей, а отдельные люди. У них должна быть своя жизнь, им нельзя навязывать свои мысли, желания, решения. Мой сын сам должен выбрать и проложить себе дорогу. Я вспомнила, что моя мама никогда не вмешивалась в мою жизнь, она воспитала троих детей и никогда не решала за них, как им жить! А как поступала я?

Уже занимаясь с психологом, я все еще продолжала волноваться за Тараса. Я уже знала, что у всех пациентов в какой-то момент наступает перелом, а у Тараса он почему-то не наступал. Я пошла к доктору Сауте. Он устроил мне разнос: «Даже животные учат своих детенышей, как выживать в мире. Почему Вы воспитали маменькиного сынка?» Как стыдно было это слушать! Ведь я всегда считала себя хорошей матерью: я так старалась! Но этот холодный душ помог мне прийти к новым решениям.

Вскоре я была вознаграждена. Тарас вдруг заговорил со мной совсем иначе: он просил прощения за все, что сделал, говорил, что понял, как мне досталось, как он мне благодарен за помощь, и еще — что я самый близкий ему человек. Я плакала — не могла поверить своему счастью.

С тех пор все начало налаживаться. Мне приходилось еще долго бороться с собой, со своим желанием «помогать» детям. Иногда, по забывчивости, я начинала давать Тарасу «ценные указания», но он мягко одергивал меня: «Ты должна больше мне доверять!» Он был прав: я всегда мечтала, чтобы сын добился успеха в жизни, достиг чего-то. Каким он будет человеком, каким мужем — об этом не думала. Сейчас для меня важно, чтобы Тарас был счастливым — и в семье, и в работе. Но только он сам знает, в чем его счастье.

Я изменила отношение не только к сыну, но и к падчерице. Раньше я баловала ее, покупая даже то, чего она не просила. Теперь, прежде чем предложить помощь, я думаю: а так ли она им нужна? Хоть и поздно, я поняла: любить детей — не обязательно значит: баловать. Сейчас с ужасом смотрю на своих знакомых, которые дают детям деньги на казино.

Гораздо важнее научить их работать. Раньше я считала, что быстрее и проще все сделать самой. Теперь поняла, что нельзя «тянуть лямку» за всех, позволять на себе ездить. Нелли Дмитриевна учила меня показывать сыну, что я — слабая женщина. В самом деле, как он догадается, что мне бывает тяжело, что я нуждаюсь в помощи, если я изображаю из себя ломовую лошадь? И какая ему польза, если я все стану делать за него? Ведь он сможет гордиться только тем, чего он сам добьется. Я стала меньше «жалеть» детей. Всю домашнюю работу мы делаем вместе. Я не только принимаю их помощь, я прошу о ней — и даю им возможность проявить себя.

Я поняла, что дети больше любят тех родителей, которые уважают себя, и не считаются с теми, кто махнул на себя рукой. Раньше я не понимала строгости мужа, мне казалось, он перегибает палку в отношениях с дочерью, требуя от нее чего-то. Но он отвечал мне: «Ты своей лояльностью уже испортила одного!» И он был прав! Поэтому теперь я всегда советуюсь с мужем, если не знаю, как поступить.

Конечно, старые привычки еще долго давали себя знать, их приходилось изживать большими усилиями. Когда Тарас собрался поступать в строительный институт, моим первым порывом было выяснить, нужна ли ему помощь. Он снова одернул меня: «Я сам разберусь!» Он нашел репетитора, стал серьезно заниматься и поступил без всякой «помощи» с моей стороны! Как мы были счастливы! Выяснилось, что я совсем не знала своего сына! Оказалось, что он — сильный, настырный, у него есть характер. Он даже бросил курить! Он — настоящий мужчина, а я пыталась сделать из него маменькиного сыночка! Как я могла так поступать?! И почему нет книг для родителей о том, как надо воспитывать детей!

Раньше я думала: хорошая мать — это та, которая утром встанет раньше всех, приготовит, подаст, уберет, обстирает. Но это не мать, а хорошая прислуга. Мать должна давать больше. Мать должна доверять своим детям. Сейчас я часто советуюсь со своим сыном. Я обнаружила, что он много знает. А я думала, что он без меня ничего не может!

Теперь я знаю, чего надо хотеть для своих детей — чтобы они выросли хорошими, добрыми людьми, научились самостоятельности, вниманию к близким. Как много надо было пережить, чтобы понять эту простую истину! В Центре «Выбор» нам не только спасли жизнь, нам дали такой толчок для духовного роста!

Мне жаль родителей, которые запутались в ложных представлениях о воспитании, не хотят измениться, чтобы помочь и себе, и детям. Без этого нельзя быть по-настоящему счастливым. А ведь спасение есть, и оно — в нас самих!

Обсудить на форуме

Не придуманные истории Наркоманов — История Галины Петровны

Оставить отзыв