Не придуманные истории Наркоманов — История Тараса

Статьи — октября 19, 2011 at 10:23

«СПАСЕНИЕ ЕСТЬ, И ОНО — В НАС САМИХ»

История Тараса и Галины Петровны

«НАЗЫВАТЬ ВЕЩИ СВОИМИ ИМЕНАМИ»

Тарас

Во втором классе меня перевели в другую школу. В классе были еще новички. Мы с ними воевали со всем классом. Старые ученики нас дразнили, особенно меня: я был толстый. Однажды меня побили портфелями, а новые друзья не вступились. Наверное, тогда я и обиделся на весь мир.

В восьмом классе я нашел новых друзей. Они были старше, многие курили, прогуливали уроки, принимали наркотики. Среди них я чувствовал себя «своим», ходил с ними «на пиво», пробовал «план». Наверное, можно было искать друзей и в других местах, например, в спортзале. Но я почему-то считал, что там будет не лучше, чем в школе. А здесь меня принимали, давали «реализоваться». Мне приходилось пить с ними водку, стоять на «стреме», когда они воровали, со мной даже делились деньгами. Иногда я носил в кармане наркотики нашего лидера Вити: мне не было четырнадцати лет, и меня не могли за них посадить. Витя предлагал и мне попробовать, один раз я даже согласился, но, увидев грязные шприцы, отказался.

Потом наши с Витей пути разошлись. Он был в постоянном «движении», опускался все ниже. Его стали побивать те, для кого он еще недавно был авторитетом. Он очень быстро деградировал, превратившись из «модного парня», менявшего девчонок, как перчатки, в грязного бомжа с опухшими руками.

Некоторые ребята из моего класса тоже начинали курить план. Я, как более «продвинутый», частенько доставал его. Мне казалось, что я «правлю бал»: вокруг меня тусовались, меня искали, халявщики пели дифирамбы, говорили, что я — «настоящий пацан». Я считал их друзьями, а мать — врагом: она меня не понимала, запрещала гулять допоздна, заставляла учиться.

О будущем я тогда думал весьма своеобразно: вместе с приятелем строили планы, как быстро разбогатеть, а пока приторговывали «планом», мошенничали, давая объявления, что поможем найти работу тому, кто пришлет по почте пять рублей (в ответ высылали газетные вырезки). Мы казались себе умными и находчивыми. Потом мать поставила меня перед выбором: армия или университет. В университете я проучился год, постоянно прогуливая занятия, потом бросил: надо было зарабатывать деньги, а не терять время на учебу.

Только через год до меня дошло, что я так ничего и не сделал. Некогда было: то нюхал амфетамины, то принимал «экстази». К ним меня пристрастил одноклассник. Он вскоре погиб — разбился в автокатастрофе вместе с водителем-наркоманом. Помню, на похороны собрались «друзья», выпили, закусили, потом «нюхнули», и поминки плавно перешли в дискотеку. Половина «друзей» вообще радовались тому, что он умер, потому что должны были покойнику деньги. Я уже тогда начал понимать цену этой «дружбы». Мои друзья тоже были рядом со мной, пока у меня были наркотики, а потом — исчезали.

Меня пугала перспектива, что я так и не стану никем, «прокурю» всю свою жизнь, и на какое-то время я бросил наркотики, даже стал заниматься спортом. Потом мне предложили попробовать «винт». Был у меня приятель Миша, его друзья умели варить. Говорили, что от «винта» нет «ломки», нет физической зависимости. Кроме того, в «винте» содержался йод и красный фосфор, а это — «полезно для мозга».

«Винт» давал много энергии, я мог бегать сутками, потом, правда, приходилось сутками же и отсыпаться, зато под его действием я казался себе Эйнштейном: мозги работали, как заводные. И легко было — будто летал. Перед армией устроил себе «проводы» на 150 кубов, всех угощал, думал: все равно вернусь на гражданку другим человеком…

Служил я в Днепропетровске, охранял Южный машиностроительный завод. Дедовщина меня не коснулась: местных обижать опасались. Старшие взяли под крыло: я приносил им из увольнительных план и водку. Иногда «кенты» приносили «винт», и тогда мы гуляли на всю катушку. Потом нас послали в трехмесячный караул на объект, где испытывали ракетные двигатели. Там был цех, в котором на американские деньги уничтожали боевые ракеты. Мы свинчивали с ракетных корпусов алюминиевые люки и сдавали в металлоприемку, на вырученные деньги покупали «винт». Вообще беспредел там был полный: воровали, спали на постах, большинство солдат курили «план» или кололись.

После возвращения в часть начались «отходняки», депрессия. В таком состоянии попался мне под руку один стукач. Я решил его проучить — и перестарался: разбил голову. Замполит отвел меня на проверку в санчасть. Там обнаружили следы уколов. Мать узнала. Я отвертелся, сказал, что это было один раз.

После армии попробовал «ширку». Она мне понравилась: укололся — и все «по барабану». А «винт» уже бил по мозгам, от него не «тащило». От этого наркотика появляется агрессия и развиваются мании. В каждом прохожем начинаешь видеть «мента», кажется, что за тобой следят и вот-вот повяжут. Многие из моих знакомых сходили от него с ума. Самым страшным был случай с Игорем. Однажды мы с Мишей зашли к нему, сварили «винт» и Миша спросил: «Твоя мама будет колоться?» Оказывается, Игорь «подсадил» на дозу и мать, и сестру. Там был настоящий притон. Через некоторое время у Игоря началась паранойя, он перешел на антидепрессанты и сошел с ума, а его мать и сестра продолжали колоться. Однажды мать застала его с кучей проводов в руках: он собрал переноски у всех соседей. Боялся, что его кто-нибудь задушит этими проводами, когда он выйдет из дома. Картины, которые видел в «винтовых» притонах, меня всегда ужасали. «Ширка» казалась безопасной. Я научился мешать ее с эфедрином (это называлось «фен»), делал разные комбинации. Потом и «ширка» стала напрягать.

Как-то я проснулся утром в ужасном настроении. Я сам себе казался сволочью и скотиной: ничего в жизни не добился, «голимый наркоман». Мать сказала, что нашла клинику в Москве — «Медицина-2000». Они давали «страховку». Она даже пообещала дать мне денег еще на один укол, если я соглашусь поехать.

В Москве мать заплатила крупную сумму, и меня взяли на лечение. Пятнадцать дней проходил детоксикацию, хотя и сказал, что у меня нет физической зависимости, все равно назначили промедол и другие медицинские наркотики. Потом месяц занимались «реабилитацией»: будили рано, заставляли медитировать: слушаешь музыку и представляешь себе, как заряжаешься на весь день положительной энергией. Три раза в день проводились групповые занятия по системе «двенадцати шагов». Все садились в круг и рассказывали, как они бессильны перед наркотиком, какая у них «тяга», как им хочется героина. Запрещали читать, смотреть телевизор и слушать музыку. Мне все это не нравилось, и тоска душевная не проходила. Я стал опаздывать и нарушать правила, чтобы меня поскорее выгнали. Правда, в последнюю ночь передумал уезжать, но меня все равно выставили: правила есть правила.

Вернуться позволили через 20 дней. Все это время я кололся беспробудно. Так, что уже «не перло». Потерял «границу»: что колешься, что не колешься — состояние одинаковое. Даже о Москве пожалел: там появились хоть какие-то друзья. Я понял, что наркотик сам по себе ничего не дает. Ценна иллюзия, что у тебя есть друзья, что ты что-то значишь.

Первое время в Москве я даже верил, что лечение поможет. Нас заставляли «анализировать свои чувства». Это делали все — по списку: что перечувствовал за день. Я старался, и меня хвалили. Хотя и там было много наркоманов, которые получали поощрение, когда выучивались говорить правильные слова. Днем «исповедывались», а по вечерам пытались достать наркотики.

Дома я продержался всего четыре дня. Потом встретил старого «друга», и все началось сначала. Кололся постоянно. На Новый год попал в нормальную компанию — они увидели, что я укололся, и попросили уйти. Пришел домой обиженным, потом задумался: а как еще могут относиться ко мне нормальные люди? Пробовал бросить наркотики, но просто переходил с уколов на таблетки. Ничего не получалось.

Мать заговорила о клинике Назаралиева. Проблема была в том, что туда принимали лишь тех, кто выдерживал 20 дней трезвости. Но меня на это уже не хватало. Решили, что месяц я полечусь в Реабилитационном Центре «Выбор» (его адрес матери дали еще в Москве), а потом поеду в Бишкек.

В «Выборе» сразу попал на групповое занятие. Карина попросила рассказать о себе. Я начал петь соловьем: о программе «Двенадцать шагов», о своем опыте лечения, представлял дело так, что у меня, вроде, и проблем особых нет. Леонид Александрович послушал меня некоторое время, потом заговорил.

Это было очень жестко. Он доходчиво рассказал мне, кто я есть на самом деле. В выражениях не стеснялся — называл вещи своими именами. Иждивенец, ничего не могу, ни на что не способен, и всем близким без меня было бы только легче. Я и сам в глубине души понимал все это. Но на Сауту обиделся, сказал: «Я здесь не останусь!» По дороге домой стал жаловаться матери, однако она не реагировала на мои слова: она уже ходила на родительские группы, и начинала кое-что понимать. Сказала: даю неделю, решай — или пойдешь в «Выбор», или убирайся, куда хочешь.

Что я мог сделать? До меня самого уже начало доходить, что моя прогулка по жизни затянулась. Мне двадцать один год, я ничего не достиг, что будет дальше — непонятно. Я еще находил себе оправдания (из дома не ворую, не такой уж, значит, и плохой), а в душе все больше соглашался с доктором Саутой.

Второй раз я пришел в «Выбор» с собственной программой. Думал: посижу здесь месяц, потом буду что-то придумывать, к наркотикам не вернусь, но план буду покуривать изредка. На группах молчал, но слушал других и сравнивал с собственным опытом.

В «Выборе» группы были другие. Здесь заставляли снимать привычные маски. И в какой-то момент я понял, чего мне не хватает в жизни: искренних отношений с людьми, друзей, которым можно верить! Леня рассказывал на группах, как живет сейчас, и я чувствовал, что мне тоже хочется не бояться людей, дружить с ними. Я не знал до этого, как чувствуют себя нормальные люди. Я думал, что наркотики бросают только тогда, когда выхода нет. Именно здесь понял, что никакие наркотики не сравнимы с настоящей жизнью.

Со мной начали происходить перемены. Правда, что делать, я еще не всегда понимал, были колебания. Я не верил, что люди относятся ко мне хорошо. На группах меня уже не критиковали, но случались мысли: выйти, найти наркотик, чтобы никто ничего не заметил. Как-то отпросился за пепси-колой, а сам решил купить трамадол (родители собирались на три дня на море, и меня брали с собой: отдохну — так отдохну!) Вышел и думаю: ну, поеду, ну нажрусь, все сначала начнется, на фиг мне это надо? Купил пепси и вернулся в Центр.

На море я старался сделать приятное матери и отчиму: приготовить обед, помочь. С удовольствием общался с ними. Эти три дня показались мне райскими: я чувствовал, что нужен им. Мать сказала, что отчим заметил, как я изменился (раньше он предпочитал просто не замечать меня). А когда вернулся в Центр, все обрадовались, восхищались моим загаром, расспрашивали! Я увидел, что они искренне мне рады, и понял, что никогда не соглашусь это потерять, потому что никакие наркотики не сравнятся с этим!

Я долго не решался поговорить с матерью. Я почувствовал большую вину перед ней, вспомнив, как много она мне отдавала, как не разводилась с отцом, хотя он пил, потому что я любил его. Я многому у него научился. Он был честным человеком, и хоть он умер рано, я успел запомнить это.

Трудно было найти слова, чтобы объяснить матери, что я чувствую, как благодарен ей за помощь, за то, что боролась за меня. Раньше я не понимал этого, думал: что ей спокойно не живется? Когда мы, наконец, поговорили об этом, она плакала и обнимала меня. Я понял, что она стала счастливой.

Когда срок моего лечения окончился, Леонид Александрович предложил мне поработать в «Выборе» завхозом. Работал я и с новыми пациентами на групповых занятиях. Я активно занимался со штангой в тяжелоатлетическом клубе «Выбор», в гости к нам приезжали легендарные спортсмены. Мне довелось общаться с Султаном Рахмановым и Юрием Зайцевым. Разве я мог мечтать о том, что смогу поздороваться за руку с олимпийскими чемпионами, что они будут давать мне советы и инструкции! После встречи с прославленными спортсменами у меня как будто прибавилось сил.

Мы сами строили новое здание Центра. Мне нравилось видеть, как движется стройка, как меняется здание. Мне нравится наблюдать, как в Центре менялись ребята. Иногда появлялись новые люди — казалось: конченые, отвратительные типы. Через месяц смотришь — они тебе уже симпатичны. И их становится все больше.

Прошло четыре года с тех пор, как мы завершили строительство нового Центра «Выбор». Он получился большой, уютный и красивый. В нем есть два спортивных зала: один — для тяжелой атлетики, второй — для дзюдо. Рядом футбольное поле, речка, лес. Леонид Александрович говорит, что лучших условий для реабилитации еще не было. Сейчас в Центре много рабочих мест и сильная команда. Для многих ребят это второй дом. И для меня тоже. Мне очень приятно, что я принимал участие в его строительстве.

Сейчас я работаю сварщиком в Днепропетровске, учусь в университете, занимаюсь спортом. Начинал работать в ЖЭКе, теперь работаю в большой серьезной фирме — «Агро-Овен». Здесь я добился уважения и заработал авторитет у людей, с которыми работаю. Меня считают лучшим специалистом фирмы в своей области и самую ответственную работу стараются поручать мне. В основном, я варю трубопроводы высокого давления и ответственные металлоконструкции. Еще я подрабатываю установкой водяной газовой аппаратуры. Используя приобретенные навыки, собственными руками строю для себя дом. В дальнейшем планирую начинать свое дело.

Сейчас я живу и радуюсь каждому прожитому дню, люблю свою жизнь, свою работу. Каждый день стараюсь учиться чему-то новому и единственное, чего мне иногда не хватает — это время. Я считаю себя счастливым человеком.

Обсудить на форуме

Не придуманные истории Наркоманов — История Тараса

Оставить отзыв