Не придуманные истории Наркоманов — История Константина Юрьевича

Статьи — ноября 4, 2011 at 10:51

«ЛЮБОВЬ И УВАЖЕНИЕ НАДО ЗАРАБОТАТЬ»

Константин Юрьевич

В той, старой жизни порой за один час случалось столько ужасных событий, что мне и сейчас даже мысленно страшно туда возвращаться. В последнее время я стараюсь не вспоминать то состояние беспомощности, когда мы с женой не знали, куда бежать, где искать защиты от страшной беды.

Мы мечтали, чтобы Максим учился в Киеве, чтобы стал обеспеченным человеком. Казалось бы, что тут плохого? Оказалось — это первый шаг к наркомании. Если бы можно было «отмотать» время назад, я не дал бы ни копейки на его «развлечения». Но тогда мы всего этого не понимали и все делали и решали за детей, порой сами этого не замечая.

Теперь я осознаю, что Максим рос эгоистом, бездельником, потом — негодяем и подлецом. В поисках наркотиков он не гнушался ничем — врал, обкрадывал родных людей, и все это долгое время оставалось безнаказанным. Все разговоры имели эффект «гласа вопиющего в пустыне»: Максим слушал и ждал, когда это закончится, и можно будет бежать за новой дозой.

Наступил момент, когда мы думали, что сын потерян, что его не удастся спасти. В то время мы уже успели узнать, что страшна не только смерть, но и путь, ведущий к смерти. Каждый наш день был наполнен муками ада: моральные и физические издевательства, сознание, что ты не в силах ничего изменить. Наркоман не слышит тебя, ты говоришь с пустой оболочкой, со зверем, который думает только об одном. Он умирает у тебя на глазах, но умирает не один. Вся семья умирает вместе с ним, превращаясь в группу зомби с букетом болезней на нервной почве у каждого.

Разве можно было предположить, что такое случится у нас, в социально адаптированной и обеспеченной семье? Оказывается, в слишком хорошо обеспеченных семьях детям неинтересно жить: все решено, все подается на блюдечке — к чему же стремиться?

Теперь я понимаю, что мы воспитывали детей, как было удобнее нам. Когда знаешь, что у твоих детей все есть, что все проблемы решены, жить комфортнее. Сам я учился и подрабатывал по вечерам, работал в стройотрядах. Ни разу отец или мать не сказали мне: «На, возьми». Я должен был всего добиваться сам. Но детей мы лишили такой возможности.

Думаю, можно и нужно помочь человеку, который хочет учиться, получать образование, который стремится к цели и делает хотя бы что-то для ее достижения — это достойно похвалы. Но когда человек все получает незаслуженно, результат получается страшный. И страшно, когда все в жизни подчинено одной цели — деньгам!

Я знаю, что ради денег подсаживают на наркотики детей состоятельных родителей. Знаю, что врачи — люди в белых халатах — тоже больше всего интересовались деньгами, которые получат за лечение моего сына. Ради этого они обещали все, что угодно, даже вылечить его от наркомании за два дня. Тогда я в это верил. Только потом прочитал где-то, что, сколько времени отдано наркотикам, столько же нужно и на возвращение к человеческому образу жизни.

Даже врачи, которые знали Леонида Александровича Сауту, рекомендовали нам капельницы и таблетки. Наверное, так же, как и родителям, которые вместо внимания и совместных занятий предпочитают задаривать ребенка дорогими игрушками, медикам проще «лечить» наркоманов, выписывая рецепты, вместо того, чтобы вкладывать в работу все силы и душу. Сын нас использовал, врачи — зарабатывали на нашей беде. Это «лечение» было поставлено на поток. Помню в Киеве, записывая Максима в очередь на очистку крови, врач заносил фамилию сына в список из двадцати человек. Неужели можно вылечить столько наркоманов за один день? Когда мы лечили сына в Киеве, аппетиты тамошних врачей не выдерживал даже наш достаточно крепкий семейный бюджет. И ведь брали эти деньги ни за что, как в Киеве, так и в Днепропетровске. Помню, в областном наркодиспансере так называемые «социальные работники» выглядели еще хуже, чем Максим. А когда мы лечились у частных наркологов, забирали от них сына в состоянии «мешка с картошкой»: он все время был «на тормозах», а в придачу к капельницам нам вручали таблетки в бумажках без названий: непонятно что, непонятно от чего. Наверное, родителям не стоило знать, какие препараты пробуют на их детях. Даже после приема героина с Максимом можно было разговаривать, а после «лечения» — нельзя!

Часто врачи сами не знали, что делать с буйным пациентом, который после капельницы вдруг начинает бить стекла и крушить мебель. Они вызывали милицию и пожарных. И мы сами, с женой и младшим сыном, навалившись, привязывали Максима к больничной койке.

Чего только мы не делали, где только не искали помощи! Писали в Казахстан доктору Назаралиеву, даже планировали делать Максиму трепанацию черепа (есть такой метод — когда делают что-то с мозжечком). Мы обсуждали планы, как закроем сына в подвале отцовского дома и будем держать на цепи, пока он не исправится. Мы знали, чувствовали: не может, не должно быть так, чтобы не было никакого выхода! И мы нашли этот выход в Центре «Выбор».

Книгу «Возвращенные из небытия» я читал несколько раз, возвращался то к одной, то к другой истории. Моя жена тоже ее читала и многому научилась. Она — умница. Это тяжело ей далось, но, чуть не падая в обморок, она смогла выстоять, не впустить сына в квартиру, потребовать, чтобы он шел лечиться!

Помню, на первой встрече с Кариной я рассказывал ей не о ситуации в семье, а том, какие наркотики принимает мой сын и в каких дозах. Она сказала: «Давайте не трогать эту тему. Поговорим о Вас». Нелли Дмитриевна, к которой мы ходили на родительские группы в Днепропетровске, тоже настаивала: «Мы говорим не о качестве наркотиков, а о проблемах Вашей семьи!»

В «Выборе» никто не говорил об очистке крови, капельницах и таблетках. Там были другие лекарства: работа, учеба, спорт. Там учили планировать свою жизнь и зарабатывать на нее. Тем, кому этого было мало и хотелось лекарств, в шутку предлагали «зеленку», мотивируя тем, что в аптечке больше ничего нет.

В Центре мы обнаружили, что наш большой, взрослый сын не знает простых, обычных вещей: сколько стоит буханка хлеба и литр молока. Будто он живет на другой планете! В Центре его учили готовить еду (которую вместе с ребятами ел и Леонид Александрович), убирать за собой, выполнять простые работы, например бетонировать дорожки, сажать цветы.

Я долго просился на прием к доктору Сауте, но Карина сказала, что он принимает только тех, кто уже знает, о чем с ним разговаривать. Только на шестом месяце нашего лечения я впервые поговорил с ним и сразу ему поверил: казалось, он за три минуты может проанализировать и разложить по полочкам любую сложную ситуацию!

В Центре нас учили, что семья — как цепочка: порвется одно звено, и в эту дыру снова просочится наркомания. Поэтому мы должны быть заодно, действовать разумно и согласованно. Наркоман все раздоры в семье использует как лазейки для себя. Так было и с нами. Пока мы не сумели договориться и «зашагать в ногу», у нас ничего не получалось: сын манипулировал нами, как хотел. Помню, первое время после каждого занятия, на обратном пути из Центра, мы с женой горячо спорили, обсуждали услышанное на группе: остановим машину и говорим, говорим… В конце концов эти разговоры дали результат.

Я с большой благодарностью вспоминаю беседы с Леонидом Александровичем, Кариной, Нелли Дмитриевной, другими родителями, которые успели понять проблему раньше нас. Нам очень помог опыт Людмилы Николаевны. Он стал для нас руководством к действию. Она не говорила: «Сделайте так!» Она говорила: «Я шла таким путем. Подумайте, подходит ли он Вам, проанализируйте все и выберите что-то для себя». И каждый раз, прежде чем предпринять что-то в отношении сына, мы вспоминали совет, данный в Центре: «Подумайте, как бы Вы поступили в подобном случае с посторонним человеком». Мы поняли: чем жестче поступаешь с наркоманом, тем лучше. Надо лишить его всего, чего он не заслуживает: денег, чистой постели и сытной еды, права голоса, уважения и даже любви, по крайней мере, ее проявлений. Любовь и уважение надо заработать.

Обсудить на форуме

Не придуманные истории Наркоманов — История Константина Юрьевича

Оставить отзыв