Не придуманные истории Наркоманов — История Сергея

Статьи — октября 16, 2011 at 11:13

«ВСЕ БЕДЫ — ОТ ПРАЗДНОСТИ»

История Сергея

Наркоманов я помню с детства. Двое жили в нашем дворе, я часто видел их, разговаривал с ними. Они говорили: «Никогда не пробуй наркотики». С ранних лет я знал: наркотики — это яд, к ним нельзя прикасаться. Я был твердо уверен, что никогда не стану наркоманом.

В школе у меня были друзья. Интересы у нас не отличались разнообразием: девочки, выпивка, приятное времяпрепровождение. Потом окончили школу, друзья поступили в институты, разъехались. Летом я сблизился с другими ребятами, учившимися в техникумах и ПТУ. Они впервые угостили меня марихуаной. Понравилась она мне дико: весело, настроение хорошее, раскрепощение, и нет никаких внутренних барьеров. Курил ее постоянно, осенью трезвым уже и не бывал.

Я считал себя взрослым, родителей почти не замечал: кормят, поят, чего еще надо от них? Отец много пил, но зарабатывал хорошо, у него всегда были деньги. Меня это вполне устраивало: у пьяного попросишь — не откажет, или сам возьмешь — не заметит.

Мать требовала, чтобы я шел учиться или работать, устроила меня в техникум на вечернее отделение. Я согласился, чтобы отстала, а еще потому, что это было очень удобно: на занятия — к шести вечера, весь день свободен, родители помогают, поскольку учусь. В техникуме стал появляться два раза в неделю, а экзамены и зачеты сдавались просто: приносишь пакет с водкой и закуской — и получаешь тройку. Свободное время проводил с новыми друзьями.

В начале зимы один парень из нашей компании укололся в первый раз, рассказал другим. Они собрались, купили мак, сварили и тоже «попробовали». Я пришел позже, когда друзья уже вовсю «тащились». Они стали рассказывать, как это здорово. Колоться я не хотел, боялся. Помнил тех наркоманов: один из них уже умер. Но когда мои друзья говорили о своих ощущениях, в груди будто что-то защемило. Утром они пришли ко мне сварить «вторяки», я немного поломался — и впустил, сказал только, что колоться не буду. Потом, когда все укололись, осталось полкуба. Товарищи мои начали меня уговаривать: это слабенькое, и совсем немного. Я и попробовал. Ничего сначала не ощутил, только в голову ударило, и подташнивать начало. Вечером я купил «нормальную» дозу и укололся уже сам.

Я чувствовал, что переступил барьер, но утешал себя тем, что просто должен был это попробовать. А втянуться мне не грозит: я ведь видел наркоманов и пойму, когда надо остановиться.

Мое новое состояние мне нравилось: после дозы я чувствовал уверенность в себе, пропадал страх. Я невысокий и щупленький, а наркотик как будто прибавлял мне физической силы, позволял ощущать себя чуть ли не Шварценеггером. Кололись мы сначала раз в неделю, еще было сознание, что это опасно. Но придумывали поводы и сбрасывались, как раньше на выпивку, у кого сколько есть, делили на всех, чтобы получалось по кубу-полтора. Потом надоело мне делиться своей «ширкой». У меня всегда денег было больше, и никогда я, вроде, не жадничал, а тут стал жалеть: пусть не колются, если у них денег нет. Начал выходить на «движение» сам, появились знакомые наркоманы.

Зажил я в свое удовольствие: утром — куб, вечером — полтора. На остальные деньги — сигареты, жевательные резинки, шоколадки. Чувствовал себя хозяином жизни. Утешался тем, что пока не «кумарит». Потом как-то встретил друга, он на меня посмотрел и говорит: «Шмыгаешь носом? Значит, уже подсел». И стали мы колоться на пару — каждый на свои деньги.

Меня уже понесло. У мамы появились подозрения. И соседи стали замечать меня с разными подозрительными личностями. Мать перестала давать деньги, у отца брать часто боялся. Все открылось, когда я стащил из дома ящик сигарет (мать покупала впрок помногу). Разразился скандал — тут я и признался. У матери была истерика. Она и раньше догадывалась, но боялась до конца в это поверить. Жалко мне ее стало, а себя — еще больше. Пообещал, что брошу. Просидел дома день, на второй чувствую — плохо мне. Сказал маме, что меня уже «перекумарило» — и пошел гулять. Стал колоться в ноги, а руки все время родителям демонстрировал. Они еще не научились различать оттенки моего состояния.

«Спрыгнул» по-настоящему только летом. Тогда погиб муж моей сестры — разбился на машине в двадцать три года. Он был для меня авторитетом, потому что многого в жизни достиг сам. И его смерть стала для меня шоком. Я вдруг осознал ценность жизни. После похорон я остался у сестры — и «спрыгнул».

До сих пор помню этот первый «кумар». Думал, он никогда не кончится. Потом уехал на море — подальше от «протоптанных троп». Чувствовал я себя уже неплохо. Но колоться очень хотелось, и страх смерти стал забываться. К тому же, мне удалось самому бросить, и я почувствовал в себе силы: если надо, я снова смогу с этим справиться. Вернулся домой и решил «расслабиться». И началось все сначала.

Месяца по три я кололся, потом ненадолго «спрыгивал» и начинал снова. Пробовал лечиться у профессора, который практиковал метод «сбивания дозы». Суть его заключалась в том, что дозу постепенно снижают, пока она не сойдет на нет. Когда врач спросил меня, сколько кубов в день я принимаю, я ответил, что пятнадцать, хотя на самом деле было восемь. Он сказал: «Начнем с двенадцати». Мать давала мне деньги на двенадцать кубов «ширки» да еще на такси туда и обратно. Я привозил дозу домой и дома кололся. Мать была спокойна, что я, по крайней мере, не попаду в милицию.

Два месяца я «забивал баки» врачу, и его это вполне устраивало, ведь чем дольше я у него «лечился», тем больше мать ему платила. Он даже говорил ей, что у меня есть положительные результаты. Потом я уезжал в Запорожье к двоюродному брату, чтобы «спрыгивать» там, но выдерживал максимум неделю. Или, на худой конец, кололся эфедрином.

Жизнь стала невыносимой: сидя на игле, я понимал, что необходимо бросить наркотики, а когда не кололся — просто ненавидел весь мир. И никакого выхода я тогда не видел. Мать забирала у отца деньги, прятала от меня. Уходя из дома, родители или выгоняли меня, или запирали, чтоб не мог выйти. Я выносил все, что попадалось под руку, стараясь в первую очередь стащить вещи, которые не бросаются в глаза. Клялся, что больше не буду, и делал снова. Деньги были нужны мне, как никогда, потому что уколоться хотелось уже так, чтобы ни о чем не думать. И я добывал средства любым доступным способом. Мог обмануть какого-нибудь «малолетку»: взять деньги на наркотики и пропасть с ними (в наркоманской среде это, кстати, обычная вещь).

Кроме наркотиков, меня уже ничто не волновало. Как-то взял припрятанные деньги и хотел идти колоться. Меня не выпускали из квартиры. Тогда я устроил истерику, связал простыни, хотел спуститься через окно. Отец увидел — выгнал из дома. Уколовшись, я вернулся и сел смотреть телевизор, не обращая внимания на родителей. Ведь, по моему мнению, они просто не понимали, как мне плохо.

В техникум я совсем не ходил. Но, к моему удивлению, в один прекрасный день оттуда позвонили и сказали, чтобы я пришел «дипломироваться». Оказывается, мать позаботилась о том, чтобы обо мне не забыли. Диплом стоил мне (а точнее — матери) очень большого пакета с водкой и закуской. Потом меня стали «напрягать» насчет работы. Но как можно колоться и работать? Целый день я проводил «в движении», ведь оставаться одному — грустно, а кто станет общаться с наркоманом, кроме других наркоманов? Меня стали посещать мысли, что я — «конченый наркоман» и таким умру.

Чтобы отвязаться от матери, я устроился на курсы бухгалтеров. Учился и сдавал экзамены примерно так же, как в техникуме. Но по окончании мать взяла меня к себе в магазин, там я на практике изучил азы бухгалтерии. Сначала я старался, чтобы ее подчиненные не заметили, что я — наркоман, не хотел ее позорить. Но потом начал брать деньги в долг под зарплату. Вскоре зарплаты стало не хватать, тогда мать запретила всем ссужать меня деньгами. Я нашел выход — брал продуктами, придумывал разные истории: то едем с друзьями на пикник, то иду к кому-нибудь на день рожденья. Проработал я так полгода, потом ушел, сил уже не хватало, да и утром надо было потратить много времени, чтобы «раскумариться». Лечиться больше не хотел — слышал по рассказам, что представляет собой наша наркология: снотворные, нейролептики, и все равно все колются.

Так продолжалось до 1995 года. Мой день рождения в этом году мы отметили, как всегда. А утром мать вдруг разбудила меня и сказала: «Даю тебе две недели. Если не бросишь — собирай вещи и уходи, я не хочу тебя знать». Я пообещал и пошел колоться, ведь две недели, как я понял, мои уколы еще согласны были терпеть.

И тут мне просто повезло. Я встретил одного знакомого, которого всегда считал «конченым» наркоманом. И вдруг он идет мне навстречу абсолютно трезвый. Заметил мое удивление и рассказал, что лечится в Днепропетровске, в лечебно-реабилитационном центре. Я спросил: «А что там делают?» Он ответил: «Там учат трезво жить». Через несколько дней я взял у матери денег на дорогу и поехал в Днепропетровск.

Когда я пришел в Центр, Вадик задал мне только один вопрос: «Почему ты хочешь бросить наркотики?» Я ответил, что не могу так больше, что мне «все набрыдло». Он сказал: «Приходи завтра трезвый и с родителями. Врач должен с ними поговорить. Может быть, мы тебе поможем». Домой я вернулся уже ночью, разбудил мать, все рассказал. Утром она нашла машину, и мы поехали.

Поначалу я не понимал, в чем заключается здешнее лечение. Мы собирались на групповую психотерапию, чтобы «решать свои проблемы». Но я не понимал, в чем именно заключаются мои проблемы, что общего у меня с людьми, которые находятся рядом со мной? Другие пациенты казались мне хуже, чем я, ведь многие из них успели приобщиться к уголовщине. Когда я ближе познакомился с социальными работниками, в моей голове все перемешалось: и желание колоться, и желание не колоться. Разобраться во всем было так трудно!

Я часто разговаривал с Кариной, и эти беседы очень помогли мне. Карина — очень добрый и душевный человек. Может, благодаря ей, я увидел в себе какие-то хорошие качества, которые можно было развить. Я смотрел на Карину и наблюдал пациентов, которые не слишком преуспевали в трезвой жизни. Зрелище было контрастным, это был олицетворенный выбор. Я понял, что укол не может быть «единственным», он может быть только первым, за ним обязательно последуют другие. Но если отказаться от наркотиков смогли Карина, Вадик и другие, почему я не смогу? Разве я менее способный, чем они?

Мать и отец по очереди лежали со мной в больнице, помогали чувствовать себя самим собой. Может, без их поддержки я принял бы сторону наркотика. Сейчас я понимаю, какую роль в том, что я захотел лечиться, сыграла моя мать. Ее глаза всегда были заплаканы, и я знал, что обещаниями уже не смогу ее успокоить. Я люблю ее очень сильно. Она помогла тем, что научилась относиться ко мне, как ко взрослому человеку, это позволило мне осознать ответственность за свои действия.

Раньше мне казалось, что заработать себе на жизнь не так уж трудно, и я всегда сумею сделать это при необходимости. Здесь я понял, что такое тяжелый физический труд, что такое собственная копейка, которую ты заработал. Я работал в котельной, потом — бухгалтером предприятия «Выбор». Я сделал свой выбор, и он себя оправдал.

Сейчас я не люблю рассказывать незнакомым людям о своем прошлом. Но сам всегда помню о нем. Я знаю, что для меня есть в жизни то, к чему нельзя притрагиваться, как к огню. Наркотики никому нельзя пробовать. Потому что сделаться наркоманом очень легко, а вот чтобы после снова стать человеком — никто не поймет, как это тяжело, если не испытал сам. Зачем обрекать себя на такие эксперименты? Леонид Александрович как-то сказал: «Наркотик — как шулер: сначала даст себя обыграть, а потом будешь должен ему всю жизнь». И я знаю, какая страшная правда в этих словах.

С тех пор, как я начал новую жизнь в Центре, прошло девять лет. Многое стерлось из памяти. Как будто это было не со мной. Прежняя жизнь кажется прочитанным романом, словно не я это переживал. Прошлое вспоминается, когда я приезжаю из Днепропетровска в свой городок. Из «друзей», с которыми я когда-то вместе кололся, в живых остался лишь один: ему удалось бросить…

Сейчас с городом юности меня связывает только семья. Я приезжаю, чтобы повидать близких. Я их очень люблю, но долго не задерживаюсь: мама, несмотря на весь прошлый опыт, все еще старается меня опекать и поучать, а я слишком дорожу обретенной самостоятельностью. Я думаю, что в детстве мне этого очень не хватало, я был слишком привязан к дому, к родительским деньгам и заботе. Если бы не эта чрезмерная опека, может, моя жизнь сложилась бы иначе. Наверное, все мои беды происходили от праздности.

Мне кажется, родители должны почувствовать, когда сына или дочь можно отпустить из семьи, когда детям пора становиться самостоятельными. Нельзя всю жизнь оставаться ребенком, за которого все делают и решают родители. После школы у меня было желание уехать в Днепропетровск, поступить в сельхозинститут, но родители сказали: подожди, мы тебя здесь обеспечим. Это было неправильно. Нужно, чтобы человек сам сделал выбор и следовал выбранному пути настойчиво и целеустремленно. Сейчас у меня это получается.

Если прошлое вспоминается с трудом, то новая жизнь стала уже привычной. У меня узкий круг друзей, но это настоящие друзья. В основном, это ребята, с которыми познакомился в Центре «Выбор» — Кирилл, Ирина, Игорь. Мы вместе работаем, и это очень здорово.

Когда Игорь предложил мне устроиться на производство, я сначала сомневался, будет ли мне это интересно. Но неожиданно для себя быстро втянулся в новое дело, начал сам организовывать и налаживать новые участки работы, появился настоящий интерес, меня заметили и даже повысили в должности. Я понял, что мне важна моя необходимость и значимость в общем процессе. Я смог себя проявить — и почувствовал, что у меня появилось «мое» дело. Оно дается порой с трудом, но работать все равно нравится. А в бытность наркоманом я ходил на работу, как на повинность. Оказывается, очень важно было найти интересную работу, на которой от тебя что-то зависит.

Мое отношение к людям тоже изменилось. Я не оцениваю и не осуждаю их поступки, принимаю каждого человека как данность: он имеет право быть таким, какой есть. Раньше у меня было много претензий к окружающим, казалось, я имею право чего-то от них требовать. Потом я понял: они мне ничего не должны.

Самое главное для меня сейчас — самостоятельность и независимость. Обрести их помогли друзья, и я им за это очень благодарен. Мы прошли через одни и те же трудности, доверяем друг другу, хорошо понимаем и поддерживаем друг друга. Я чувствую уверенность в себе и своих силах. И ни на что не соглашусь променять то, что имею.

Обсудить на форуме

Не придуманные истории Наркоманов — История Сергея

Оставить отзыв