Не придуманные истории Наркоманов — История Тамилы Ивановны

Статьи — октября 20, 2011 at 20:23

«У ЖЕНЩИНЫ ДОЛЖНО БЫТЬ ЖЕНСКОЕ СЧАСТЬЕ»

История Тамилы Ивановны

Мне все в жизни давалось трудом. Мама умерла, когда мне было тринадцать. Она воспитывала меня строго. Чувствовала, что скоро умрет, и старалась всему научить. Я выполняла все работы по дому. Однажды плохо вымыла полы, оставила грязные разводы. Мама не выпустила меня из дома, пока я не навела полную чистоту. Я запомнила это на всю жизнь и всегда старалась делать каждое дело на совесть.

Со старшим сыном у меня были стремительные роды. Наверное, это на нем сказалось: он был замкнутым, молчаливым — весь в себе. Зато младший, Владик, вел себя совсем иначе. Никогда не стеснялся обнять меня и поцеловать. За это и получал больше внимания и заботы.

Владик болел язвенным колитом. Однажды положили его в больницу — он удрал. Потом стал прогуливать занятия, пропадать из дома, выносить вещи. Мы установили строгий контроль. Я бросила работу, нанялась мыть полы. Утром брала его с собой, после мытья вела за руку в школу. Пока он учился, я сидела под дверью класса.

После школы отец взял его работать к себе. Но вскоре Владик снова стал уходить из дома, ночевал у друзей. Его друг сошелся с женщиной, которая была намного старше, и сын временами жил у них. Они казались мне приличными людьми, и я радовалась, что могу отдохнуть от Владика, пока он в нормальной компании. Его поведение тогда было сложным: мог нагрубить, хлопнуть дверью. Мы думали, что сын влюблен, у него раннее взросление, проблемы с девушками. О наркомании и мысли не было…

Потом Владика забрали в милицию за хулиганство. Распределили в специальное ПТУ, практически это была колония. Воспитатели говорили нам: «Присмотритесь: его друзья в письмах вспоминают «хорошее время», когда они курили травку!» Но я не хотела в это верить, отгораживалась от мысли, что сын — наркоман. Вернувшись из колонии, он тут же отправился к друзьям, а вечером мы вынуждены были забрать его домой: сын напился, и ему стало плохо.

Вскоре из дома снова стали пропадать вещи. Мы поняли, что живем с наркоманом. Начали его лечить: в наркодиспансере, в психиатрической больнице, даже возили кодировать в Феодосию. Ничто не помогало. Вскоре Владик снова попал в милицию: хулиганил, уколовшись до невменяемого состояния. Его посадили, но и в тюрьме он, по-видимому, продолжал колоться: у него был сильный нарыв на ноге, оттуда выкачали полтора литра гноя. После освобождения продержался на свободе всего два месяца и снова попал в тюрьму на три года за то, что пытался отнять у женщины сумку.

Мы с отцом уже сбились с ног, сын вымотал нам все нервы. Когда позвонил следователь, мы попросили передать Владику, что он для нас умер. На свидания не ходили, хоть он и просил. Только продукты передавали. Сын испугался, он просил следователя: «Позвоните маме, она решит все проблемы!» Но мы решили не помогать ему. Кажется, это стало для Владика уроком. В этот раз он даже бросил колоться, хотя наркотиков в тюрьме хватало. Стал искать подработку, занялся резьбой по дереву, его даже освободили на год раньше за примерное поведение. (Много позже Владик, вспоминая это время, говорил: «Мне в тюрьме было лучше, чем на свободе: я там не кололся и получил профессию»).

Выйдя из тюрьмы, Владик женился на девушке, с которой давно переписывался. Она была серьезным самостоятельным человеком, и я до сих пор не понимаю, как она за него вышла. Хотя, наверное, она была замужем не за Владиком, а за нами: мы тащили на себе его семью, готовы были на все, лишь бы он не кололся.

Подруга приятеля, с которой он общался еще до первой отсидки, пригласила сына работать по программе «Двенадцать шагов» на общественных началах. Там он влюбился в молодую женщину-психолога и сам решил стать психологом, даже поступил в институт. С женой расстался, сказал, что это «не его человек». Но новая пассия не спешила связать свою судьбу с наркоманом. Ограничивалась походами в кафе и говорила: «Останемся друзьями». Владик сорвался: стал ее преследовать, угрожать, у него появились навязчивые идеи. Потом укололся — и испугался: наркотик не принес облегчения и радости.

На консультацию в «Выбор» мы поехали почти всей семьей (жена вернулась к сыну, когда тот расстался с «большой любовью»), но без отца: он уже не хотел ничего делать для сына. Владика приняли. Через две недели он пришел домой с жалобами: «Они меня не понимают, говорят, что я не думаю, не работаю над собой, только книжки читаю». Но мы тоже ходили на группы эти две недели и были подготовлены к такому повороту событий. Я сказала: «Что ж, это твое решение. Ищи работу, устраивайся, корми семью». Он помаялся день и вернулся в Центр. Через месяц позвонил из Днепропетровска: «Мама, ребята мне уже доверяют!» Сначала я не могла понять, что это значит, потом догадалась: доверяют его словам, мыслям, тому, что он делает.

Владик вернулся в Полтаву другим человеком. В нем появилось что-то взрослое, мужское. Он уже не кричал: «Мамульчик!» Сам искал работу, строил планы на будущее. Только в личной жизни еще не чувствовал ответственности: снова влюбился, разошелся с женой.

В это время он перестал ходить в «Выбор»: там осудили его метания между женщинами. И все же, когда я по субботам возвращалась с родительских групп, заглядывал мне в глаза: «Как там в Центре?» Я поняла, что для него это важно, что он переживает из-за всеобщего осуждения. Через месяц он снова стал ходить к Леониду Александровичу и ребятам. Мы уже не вмешивались в его жизнь, старались только, чтобы сын помнил, что за свои поступки он будет отвечать сам. Думаю, Владик это чувствовал и постарался сохранить с женой нормальные отношения: уделял время ребенку, платил алименты. Он стал серьезнее, ответственнее и все больше походил не на мальчика, а на мужчину.

Думаю, это случилось и потому, что изменилось наше отношение. Работа в родительских группах не прошла даром. Раньше мы позволяли ему жить за наш счет, ни за что не отвечая. Он не работал, и не приносил домой ни копейки, а мы покупали ему квартиру, машину, устраивали в институт. Почему-то я все время боялась его обидеть, сделать замечание. На занятиях с психологом на меня словно снизошло озарение: почему я все время боюсь за него, заглядываю в глаза? Пусть набьет шишки! Это полезно: так учатся. А мы носились с Владиком, стараясь сделать все, лишь бы он был в порядке. Помню, старший сын говорил: «Может, и мне начать колоться, чтобы вы обратили на меня внимание?»

В Центре мы поняли, что наркомания — не болезнь, а образ жизни, и что мы сами создали этого монстра. Почему мы относились к нему не как к мужчине, а как к маленькому мальчику? Я даже перед женой Владика заискивала: «Ты уж поаккуратней с ним, чтобы не сорвался!» На занятиях я поняла: а ведь ему, действительно, не двадцать четыре, а двенадцать лет: его поступки — это поступки ребенка. И это — продукт нашего воспитания. Почему так получилось? Ведь я всегда трудилась на совесть, всегда помнила мамин урок и никогда не оставляла работу недоделанной. Почему своему сыну я позволяла все время оставлять «грязные разводы», бегала за ним, опекала? Вот он и вырос неприспособленным!

Конечно, все это я поняла не сразу. Сначала, как и многие другие родители, я защищалась, говорила: «Я все делала правильно, я хотела, как лучше!» Потом стала слушать, выбирать, что может мне пригодиться. Эмоции сменились разумным пониманием. Помню, Леонид Александрович спрашивал нас: «Зачем вам семья?» Я удивлялась: «Как зачем? Неужели непонятно?» Потом осознала, что он имел в виду: у нас в семье нет взаимопонимания, с ребенком проблемы, и я маюсь всю жизнь. Но ведь в семье должно быть хорошо всем! У женщины должно быть женское счастье, тогда она не будет так безумно привязываться к детям, тогда ее любовь к ним будет разумной. Я поняла, что за близких и за свое счастье надо бороться. Хотя я видела и таких родителей, которые предпочитают просто приспособиться к наркоману.

Сейчас у нас в семье все в порядке, но я продолжаю по субботам приходить в Центр. И всегда узнаю что-то новое. Бывает, услышанное год назад пригодилось сегодня. Здесь появляются ориентиры: тебе не говорят слова, которые ты хочешь слышать, говорят — правду, но и учат, как с этой правдой жить! Поэтому сейчас я ничего не боюсь, я уверена, что смогу решить любую проблему. Наверное, это и есть счастье.

Обсудить на форуме

Не придуманные истории Наркоманов — История Тамилы Ивановны

Оставить отзыв