Не придуманные истории Наркоманов — История Татьяны

Статьи — октября 17, 2011 at 10:01

«ЛЮБАЯ ЗАВИСИМОСТЬ — НЕЕСТЕСТВЕННА»

История Татьяны и Александра

«Я ХОДИЛА, КАК ЗОМБИ»

Татьяна

Еще в детстве я знала наркоманов, видела, как они кололись. У меня не было страха перед наркотиком, но я никогда не думала, что могла бы стать наркоманкой. И бесстрашно попробовала сухой мак, когда мне было всего двенадцать лет. Я общалась тогда с одной компанией. Но вскоре она распалась. Все угодили за решетку. Они были старше меня лет на пять, все — из неблагополучных семей. Сейчас я часто думаю, почему мне было весело именно с ними? Почему меня так тянуло в это дерьмо? Когда их посадили, наркотики ушли из моей жизни — не стало среды. Папа, правда, заметил однажды, что я пришла домой в странном состоянии (я наелась снотворных), и какое-то время они ко мне присматривались. Потом я подружилась с хорошим парнем, они увидели, что он — нормальный, успокоились. Когда мы с ним расстались, мне было восемнадцать лет.

В этом возрасте я впервые укололась. Произошло это у подруги. Ее муж был наркоманом, и однажды, зайдя к ним, я застала его за варкой. Он предложил попробовать, я не отказалась: страха не было. Даже смешно: чтобы я — вдруг стала зависеть от наркотиков?

Состояние после укола мне понравилось. Вначале я кололась раз в неделю, потом — чаще и чаще. Не понимала, что уже завишу от опия. Просто по утрам чувствовала себя очень плохо, но не знала, почему. Стала ездить за маком. Работу в парикмахерской бросила, хотя раньше очень ее любила, мне нравилось делать красивые прически. Но за два стакана проданного мака я получала больше, чем за месяц работы, а с тех пор, как я стала колоться, деньги сделались главным в жизни, ведь на них покупались наркотики. Мама знала, что я езжу за маком, но криминала в этом не видела, и наивно полагала, что я таким образом просто зарабатываю деньги, а сама не колюсь.

Вскоре я вышла замуж. Муж был старше меня на десять лет, и, по сравнению с моими друзьями-наркоманами, выглядел очень серьезным и надежным. Я думала, что, живя с ним, я легко брошу наркотики. Он тоже верил в это, пытался мне помочь, устраивал в больницы.

Забеременев, я кололась эпизодически. Знала, что нельзя, но жила уже как в тумане. Мозг работал в одном направлении: приготовить и уколоться. Иногда, случалось, возьму в руки чепчик из детского приданого: он такой маленький! Подумаю: «Вот я уколюсь — а ему каково?» Поплачу — и пойду колоться. Наркотик быстро вытесняет из головы все мысли.

Года полтора после рождения дочери как-то держалась на периодических уколах, готовила, кормила ребенка, но все время думала: вот пройдет еще несколько дней, и я уколюсь. Жила только этим. Лишь два месяца после родов выдержала без «ширки». Потом терпение лопнуло, попросила мужа пораньше приехать с работы, потому что я хочу уколоться. Он приехал.

Пыталась лечиться в хозрасчетном отделении областного наркодиспансера. Муж каждый день возил меня туда и обратно. Там накачивали снотворным. Так продолжалось пять дней, на шестой я заплакала, сказала, что больше не могу этого выносить. Он не выдержал, повез меня за наркотиками. Даже ждал, пока варилось. Следующую неделю я приезжала на «лечение», уже уколовшись.

Потом, после очередного скандала, муж все рассказал моему отцу. Нашу квартиру в спальном районе поменяли на центр — подальше от моих «маршрутов». Папа приводил на дом врача, который делал мне иглоукалывание. Я уже поняла, что болезнь у меня «в голове», потому что даже после снятия физической зависимости очень хотелось колоться. И я скоро возвращалась к поискам привычного «кайфа»: кололась, если не «ширкой», так но-пэном.

Муж настоял, чтобы меня положили лечиться в психиатрическую больницу. Месяц я там не кололась (этот срок был для меня рекордным), стала делать зарядку, даже почувствовала какую-то уверенность, что у меня есть силы сопротивляться. Но тут в мою палату положили еще одну пациентку с таким же диагнозом. Она уговорила меня сходить по одному адресу (ее еще не выпускали), где в частном доме торговали наркотиками прямо из окна. Как только я увидела эту «раздачу», поняла, что тоже уколюсь. До выписки я ходила к этому окошку раз в три дня. Продала цепочку с крестиком, которую мне подарили на шестнадцатилетие. Новый спортивный костюм «ушел» за три куба. Потом брала деньги у мужа, находя разные предлоги: то надо зуб запломбировать, то еще что-нибудь.

Выписалась я уже «с дозой». Пару раз съездила за «ширкой». Потом поскользнулась и поломала руку. Муж запретил выходить из дома, но я все равно вырывалась, чтобы достать наркотик. Однажды не успела вернуться до окончания его рабочего дня: звоню — он уже дома. Поругались по телефону, и я решила домой не возвращаться.

Осталась у подруги. Кололась очень серьезно, старалась совсем заколоться, чтобы забыть, что меня ждет ребенок, заглушить совесть. Это удавалось, ведь я принимала по пятнадцать кубов в день вместе со снотворным. Ничто меня уже не сдерживало. Вместе с двумя подругами (одна из них уже умерла, другая — девочка из «хорошей семьи» — сейчас зарабатывает на наркотики проституцией) воровали вещи на базарах, сами варили и продавали «ширку».

Нас стала посещать милиция, грозили посадить. Я уехала к подруге, которая не принимала наркотики, чтобы «спрыгнуть». Потом вернулась к маме — и снова начала колоться.

Жить мне тогда приходилось в разных местах, в том числе, в притоне — в квартире у знакомых наркоманов. У хозяина на почве уколов развилась гангрена, в комнатах стояла вонь от разлагающегося тела. Однажды он докололся до галлюцинаций, я вызвала ему «скорую». Его увезли в больницу, но уже через час он вернулся: что ему там делать — без наркотиков? Позже я узнала, что ему отрезали ногу.

Сейчас мне даже трудно представить, что все это было со мной. Муж периодически разыскивал меня. Потом перестал. Я звонила папе, просила денег. Он не давал, просил не звонить. С дочерью я не виделась. И стала доходить уже до ручки. У каждого последняя точка — своя. И я тогда почти дошла до нее. У меня не осталось никаких интересов. Ходила, как зомби: украсть, продать, уколоться. Я почувствовала, что или скоро умру, или сяду в тюрьму. Не осталось ни здоровья, ни сил. Организм уже не выдерживал такого издевательства над собой. Как-то после укола стало совсем плохо. Пришла на работу к отцу, вся синяя: «Папа, помоги!» Он положил меня в областной наркодиспансер.

Как мне сейчас жаль времени, потерянного в этих больницах! Нельзя в них бросить наркотики, даже если очень хочется! Последнюю веру во мне там убили. Но выписываться все равно не хотела: система доставки наркотиков там налажена — лучше не надо, а что мне было делать на улице? Сюда нам постоянно приносили «ширку» знакомые наркоманы. Мы поднимали ее на веревке через окно. Проколола все, что оставалось. Продукты, которые приносили родители, тоже шли на наркотики. Мы ели пшенку без масла, пачку даже не открывали — его надо было продать, чтобы были деньги на «ширку».

Я уже сожгла себе вены и кололась в пах, ходила, приволакивая ногу. Шея тоже была исколота. Заведующая отделением знала, что я колюсь: мне сделали анализы и обнаружили следы «ширки» и димедрола. Она рассказала об этом отцу. Никогда я лгать не любила, а тут смотрю им в глаза и нагло говорю: «Врут Ваши анализы! Это неправда, я кололась снотворным». Папа поверил: когда я это говорила, я сама себе верила. Обман был единственным способом не расстраивать его, ведь он так старался мне помочь!

Папа приходил ко мне в диспансер каждый день. Удивлялся, как я там нахожусь, говорил: «Если б меня здесь закрыли на сутки, я бы сошел с ума!» А мне было не хуже, чем на улице. Муж тоже приходил поначалу, потом перестал верить, что мне здесь помогут.

Однажды папа приехал и рассказал, что есть экспериментальное шестое отделение, где лечат групповой психотерапией. Что могли сказать мне эти слова? Но я согласилась туда поехать — ради папы, сама уже ни во что не верила. Поговорила с Кариной, она сказала: «Приезжай».

Месяца два я не могла понять, что, собственно, здесь происходит. На группах из меня не могли вытянуть ни слова. Но Карина заходила ко мне все чаще, разговаривала со мной. Я начала ей доверять. С этого все началось. Потом мы подружились с Ирой. Постепенно у меня появилось много друзей.

Карина все время говорила: «Надо что-то делать!» Я долго не догадывалась, чего она от меня добивается. Потом поняла, что для каждого это «делание» — свое. Кому-то надо учиться застилать за собой постель, кому-то — следить за чистотой в палате. Нельзя ничего не делать. Каждый день нужно осваивать что-то новое, и ни в коем случае не останавливаться. Для выздоровления, думаю, надо поверить, захотеть — и начать делать.

Через два месяца после начала лечения мой муж захотел, чтобы меня отпустили с ним в кафе. Михаил Юрьевич и Карина сразу спросили: «Для чего ты хочешь пойти в это кафе?» (В отпуск я тогда не ходила. Один раз пошла — и укололась. Решила: обойдусь без выходных.) Я задумалась над своими отношениями с мужем, начала в них разбираться. Все в жизни у меня было так запутано! Все надо было обдумывать, пересматривать. Я вдруг поняла, что в том мире, откуда я попала в это отделение, у меня, кроме папы, друзей не было.

Вскоре мне предложили поработать здесь же, в Центре, прачкой. С каким удовольствием я стирала! Не могла представить себе, что такая прозаическая работа может приносить такое удовольствие. Только заработать на жизнь мне по-прежнему не удавалось, содержал меня папа. Вскоре я решила устроиться кондуктором в депо. Прошла комиссию, пришла на работу, посмотрела: там все пьют! Вернулась в Центр, зашла к заведующему: «Леонид Александрович, я ведь ничего не умею! Но и там работать не смогу, мне нельзя пить. Да и как требовать деньги за проезд у людей, которым не платят зарплату?» Он сказал: «Теперь я вижу, что ты выздоравливаешь. Бери помещение, устраивай парикмахерский кабинет».

Я проработала в этой парикмахерской больше года. Но если положить на одну чашу весов мою жизнь в Центре, а на другую — пять лет уколов, перетянет первая. Здесь у меня, наконец-то, появились настоящие отношения с людьми! А на те больницы, в которых лечилась прежде, только злость осталась: я ведь там кололась так, как на воле не всегда получалось. Такое «лечение» только убивает веру в возможность выздоровления. Наркоман вообще не умеет думать. Мне кажется, врачи должны создать такие условия, в которых он будет вынужден задуматься. Без этого — какое лечение?

В Центре все было необычно. Заведующий играл в футбол и теннис с пациентами. Доктор Щавелев вместе с нами пил чай на групповых занятиях. И врачи, и медсестры, и санитарки — все относились к пациентам не как к «наркоманам», а как к людям. Мне даже хотелось пойти поговорить с заведующей тем отделением, где я так успешно кололась, рассказать, чего мне удалось достичь здесь. Там мне давали по шестьдесят таблеток в день, снотворного можно было пить столько, сколько принесут родители, а здесь было просто человеческое отношение. И его оказалось достаточно.

В том мире, где я жила раньше, у меня этого не было. Поэтому я долго не спешила туда возвращаться. К сожалению, моего мужа не было рядом, когда я переосмысливала свою жизнь, он не верил, что я смогу бросить наркотики. Там, где я лечилась прежде, ему сказали, что я безнадежна. Поэтому после лечения в Центре нам с ним пришлось заново знакомиться и решать, сможем ли жить вместе или лучше расстаться. Выводы оказались неутешительными: выяснилось, что мы — чужие люди.

С тех пор прошло много лет. Я поняла, что не все в жизни можно легко исправить. Моя дочь, по-прежнему, живет с бывшим мужем. Мы видимся почти каждый день, вместе проводим выходные, но жить она предпочитает с отцом: привыкла. И мне пришлось с этим смириться. За ошибки приходится платить, и не только нам, но и детям. Мы с дочкой дружим, она со мной откровенна, с радостью рассказывает все, что происходит в школе, в ее жизни, и я научилась довольствоваться этим.

Теперь я понимаю, что весь мой прежний образ жизни был большой ошибкой. Меня интересовало, в основном, веселое времяпрепровождение: друзья, компании. Сейчас друзей у меня меньше, но они настоящие. Более важное место в жизни заняла работа. Я работаю не только для того, чтобы было что поесть и надеть. Я научилась получать от работы удовольствие: я делаю то, чего без меня не было бы. Но и сознание, что я сама себя обеспечиваю, живу на заработанное собственным трудом, приносит радость и уверенность.

В детстве меня не опекали, твердили: ты должна быть самостоятельной. Но тогда я злоупотребляла своей свободой и самостоятельностью. Сейчас я научилась ими пользоваться. Я научилась не бояться нового, того, чего никогда раньше не делала. Когда я открывала свою собственную парикмахерскую, частное предприятие, очень боялась влезть в долги до конца жизни. Но я попробовала, и у меня получилось. Сейчас я освоила азы предпринимательства, чувствую себя уверенно, и мне очень приятно сознавать, что я сумела наладить свое дело, преодолеть препятствия и собственный страх.

У меня есть подруга, с которой мы когда-то вместе начинали учиться парикмахерскому искусству. Только в то время, как она совершенствовалась в своем мастерстве, я кололась. Сейчас у нее — собственный салон, в котором применяются все новейшие технологии. Я понимаю, что слишком много времени упущено. Но я не останавливаюсь на достигнутом, учусь на курсах повышения квалификации. Главное — я ни от кого не завишу, словом — «сама себе режиссер». И пусть я работаю не в салоне, а в маленьком парикмахерском кабинете, я получаю от своей работы не меньшее удовольствие. Даже в выходные мечтаю, чтобы скорей наступил понедельник — скучаю по работе.

Я вообще не домоседка. И очень боюсь зависимости. Наверное, это неправильно. Наверное, для женщины естественно — зависеть от мужа, во всем полагаться на него, но у меня так не получается. А еще я поняла, что уступать и поступаться принципами — это разные вещи. Я никогда не согласилась бы на такие отношения, когда я для мужчины — нянька или домработница. Если мужчина считает, что все должно вертеться вокруг него, я порву такие отношения, как бы больно мне ни было. Ведь жизнь состоит из мелочей, и люди должны быть внимательными друг к другу даже в мелочах.

Для меня очень важна свобода. Я всегда сразу чувствую, когда мне хотят что-то навязать, и сразу даю отпор. Вообще, зависимости я не переношу, потому, наверное, и наркотики хотела бросить. Независимость дает уверенность в себе и силы преодолевать трудности. Раньше любая проблема сразу вызывала у меня беспокойство: я нервничала, не знала, за что хвататься, в буквальном смысле «теряла покой и сон». Сейчас научилась относиться к проблемам спокойно: решаю их, не спеша, по мере поступления, и все получается.

Я научилась радоваться жизни, чего раньше совсем не умела. Раньше каждый мой день начинался плохим настроением. А сейчас мне нравится просыпаться — меня ждет столько интересных дел! Думаю, секрет в том, что я перестала создавать себе проблемы. Ведь многие годы я сама была самой большой проблемой и для себя, и для близких. Я не преодолевала препятствия, а снимала остроту ситуации уколами. Сейчас у меня достаточно сил, чтобы справиться с любыми трудностями. И это ощущение дорого стоит!

С Центром «Выбор» связано еще одно очень важное событие в моей жизни. Я встретила здесь своего будущего мужа. Как правило, когда бывшие пациенты Центра пытаются создать семью, это заканчивается неудачей. У нас с Сашей, к счастью, получилось иначе.

Саша пришел в Центр гораздо позже меня, и я не сразу поняла, что мне нужен именно он. Это случилось уже в процессе нашего близкого общения. Но сейчас я точно знаю: он всегда поддержит меня, когда трудно, найдет нужные слова, которые помогут. Раньше я чувствовала одиночество и пустоту: вроде все в порядке, но не хватает чего-то очень важного. Сейчас, даже если мы спорим или ссоримся, я не чувствую себя одинокой. Даже если я бываю недовольной и ругаю его, я все равно знаю, что он — хороший, что он — моя надежная защита. Он помогал мне во всем, решал множество бытовых проблем, даже ремонт в новом салоне, который я открыла, делал он. Иногда я думаю, что если даже, не дай Бог, мы расстанемся, я не смогу жить ни с кем другим, потому что все мужчины — не такие, как Саша, таких больше нет.

Помню, когда я поняла, что хочу быть с этим человеком, мне захотелось, чтобы у нас появился общий ребенок. У меня уже есть дочь от первого брака, но все равно рождение второй дочери было для меня счастьем. Я долго к этому шла. Ребенок — это смысл жизни, это будущее. Да, с младшей дочкой много проблем, но представить без нее жизнь уже невозможно.

Я хочу, чтобы мои дочери выросли умными, всесторонне развитыми, уверенными и самодостаточными, чтобы они знали себе цену и могли не зависеть ни от кого, чтобы они были равными мужчинам, которых выберут себе в мужья.

Думаю, что женщина, которая не найдет своего дела в жизни, несчастна. Любая зависимость — неестественна. Я давно поняла это и даже курить — бросила. Чтобы не зависеть ни от чего.

Обсудить на форуме

Не придуманные истории Наркоманов — История Татьяны

Оставить отзыв